ВОКЗАЛ НАДЕЖД, ВОКЗАЛ ЖЕЛАНИЙ

  драма в 2-х действиях с эпилогом

 ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА:

    Священник - мужчина в рясе, с бородой

    Философ - мужчина средних лет, одетый в классический костюм

    Романтик, поэт - молодой человек красивой внешности

    Актриса - красивая молодая женщина

    Банкир  - респектабельный мужчина средних лет

    Жена банкира - светская дама

    Политик - парламентарий

    Жена политика - бизнес-леди

    Торговец - полный мужчина, хозяин нескольких магазинов

    Жена торговца - молодая женщина, бывшая модель

    Инвалид - потомственный шахтер

    Нищенка - женщина неопределенного возраста

    Бармен - молчаливая фигура, обменивающая деньги на спиртное

    Савл - тринадцатый апостол (в его образе - Священник)

    Иешуа - Сын Человеческий (в его образе - Философ)

    Спутники Савла - остальные действующие лица, кроме Философа

 ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ

      (Вокзал, зал ожидания, ряд кресел повернуты к зрителям; в левом переднем углу сцены - стойка бара и столик со стульями, в правом углу Священник тихо отправляет молитву; в зал спокойно входит Философ, внимательно рассматривая всё по сторонам;  Священник встает с колен и поворачивается лицом к вошедшему)

Ф и л о с о ф: Скажите, святой отец, не объявляли ли экспресс до станции Истина?

С в я щ е н н и к: Нет, еще не объявляли. 

Ф и л о с о ф: А что народу не видно?

С в я щ е н н и к: В вашем направлении всегда мало людей. Сегодня вы можете оказаться и единственным.

Ф и л о с о ф: И это не повлияет на рейс?

С в я щ е н н и к: В вашем случае это не имеет никакого значения.

Ф и л о с о ф: А вам разве, батюшка, не до этой станции? 

С в я щ е н н и к: Нет, мне до станции Храм Веры. Это в противоположном направлении.

Ф и л о с о ф: Разве есть такая станция?

С в я щ е н н и к: Есть, сын мой, есть!

Ф и л о с о ф: Что-то припоминаю... Давно это было.

С в я щ е н н и к: Да, давным-давно был построен Храм Веры. Вначале казалось, что этого достаточно. Но выяснилось, что человеку не обойтись и без Надежды, тогда построили вокзал Надежды. И люди получили возможность надеяться и ждать.

Ф и л о с о ф: Ждать чего?

С в я щ е н н и к: Любви недостает прежде всего в жизни нашей.

Ф и л о с о ф: Согласен, но разве люди в жизни ждут только Любовь?

С в я щ е н н и к: С Любви начинается всё, что от Бога. Остальное - людские химеры. Из-за них море Любви от года к году мелеет.

(входят со смехом и радостной улыбкой на лицах Романтик и Актриса, обнимаются, целуются и  садятся в кресла)

Ф и л о с о ф (с улыбкой): Вот вам, батюшка, несет свои воды целая река Любви. Пока такие реки текут, море Любви не обмелеет. 

С в я щ е н н и к: Эти реки тонут в океане Жизни и берегов Храма не омывают.

Ф и л о с о ф: Разве эти молодые люди не верят?

С в я щ е н н и к: Их вера - это вера в земное. Они ведь будут ждать экспресс до станции Счастье.

Ф и л о с о ф: Глядя на них, в этом вряд ли кто усомнится. Я тоже когда-то надеялся на счастье... И это, пожалуй, были самые счастливые годы моей жизни.

(пока Священник и Философ ведут между собой  разговор, молодые люди, осмотревшись по сторонам, прислушиваются к их разговору, пытаясь его понять. Их лица по мере этого становятся озабоченными)

С в я щ е н н и к: Только любовь к Богу может дать человеку истинное счастье.

Ф и л о с о ф: Помилуйте, как же можно любить то, что невидимо и неосязаемо.

С в я щ е н н и к: Только это и может любить человек по-настоящему. Остальное - это страсть, влечение. А они, как известно, быстро проходят. Как болезнь, как затмение сердца. При небольшом размышлении вы это легко поймете.

Ф и л о с о ф: По-вашему, Любви заслуживает только вечное. Но человек конечен и бытие его - в конечном мире! На что же ему надеяться?

С в я щ е н н и к: Только на вечное, на царствие небесное.

Ф и л о с о ф: Но к этому можно прийти только через веру в Бога.

С в я щ е н н и к: Всё в человеке должно быть заполнено верой в Бога.

Ф и л о с о ф: А как же быть с истиной? Разве человек не обречен на поиски истины?

С в я щ е н н и к: Путь к Богу и поиски человеческой истины - это дороги в разных направлениях. Какое отношение к Богу могут иметь надуманные человеком истины? Так, маета ума.  

Ф и л о с о ф: Если в человеке ничто человеческое не достойно внимания, то зачем сам человек? 

С в я щ е н н и к: Только для реализации плана божьего!

Ф и л о с о ф: Хорош план, ничего не скажешь! Посылать на человека бесконечные кары и муки и наблюдать за всем этим с садистским наслаждением.

С в я щ е н н и к: Не богохульствуйте!

Ф и л о с о ф: Вы правильно заметили. Всякий философ есть богохульник, потому что всё подвергает сомнению.

С в я щ е н н и к: Так уж и всё? На чем же вы тогда строите свои рассуждения и выводы?

(в разговор неожиданно вмешивается Романтик)

Р о м а н т и к: Господа! Неужели вам интересен ваш диспут! Вы попробуйте воспринимать жизнь иначе. Оглянитесь вокруг и вы увидите, что мир не так уж плох и скучен, как вы его представляете! И человек в нем бывает прекрасен! 

Ф и л о с о ф: Что касается вашей избранницы, то я, пожалуй, спорить не стану. Но что касается человека вообще, то здесь у меня возникает масса сомнений.

Р о м а н т и к: Долой ваши сомнения! Жизнь неплохая штука, поверьте нам.

( по трансляции раздается объявление: ”Внимание! С главного пути  отправляется товарный состав до станции Пустота.”  Молодые люди от неожиданности вздрагивают.)

А к т р и с а (ко всем): Вы не знаете, что это за станция такая?

Р о м а н т и к (целуя её): Мало ли на свете всяких мест, милая.

С в я щ е н н и к: Нет такой станции! Это выдумка людей.

Ф и л о с о ф: Такая станция есть, молодые люди. Но вам, судя по всему, рано еще о ней думать.

(входит Торговец и с ним его жена)

Т о р г о в е ц (обращаясь к жене): Теперь видишь, что раньше времени приперлись?

Ж е н а  т о р г о в ц а: Надо бы спросить, и людей почти нет.

Т о р г о в е ц: И спрашивать нечего! Ты, как всегда, всё напутала!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Ничего. Можно и подождать. Я не переживу, если наш план сорвется. Я так надеюсь, что нам достанется этот эксклюзивный автомобиль и эта коллекция летней одежды.

Т о р г о в е ц: Мало у тебя было автомобилей? Тряпками весь дом завален!

Ж е н а  т о р г о в ц а (несколько нервно): Всегда ты для меня жалеешь!

Т о р г о в е ц (бурчит чуть в сторону): Пошло, поехало... И пожрать не дала спокойно. (идет с вещами к столику, раскладывает на нем из сумки банки с пивом, пакет с гамбургерами, садится и начинает с жадностью есть).

Ж е н а  т о р г о в ц а (подходит и садится рядом с мужем): А про меня, как всегда, забыл! ( начинает есть вместе с мужем).

Т о р г о в е ц: Ты же бережешь фигуру.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Здрасьте, проснулся. Я уже год, как на подиум ни ногой.

Т о р г о в е ц: Что, новый любовник требует больше тела? Устал перепихиваться на костях?

Ж е н а  т о р г о в ц а: Я о твоих потаскухах молчу!

Т о р г о в е ц: Потому что это приличные девочки.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Ну да, молоденькие продавщицы, получающие работу только после пикника с хозяином.

Т о р г о в е ц: А ты хочешь, чтобы я за прилавок ставил старух!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Я хочу, чтобы ты, старый потаскун, угомонился, наконец! 

(чтобы заглушить жену, торговец вынимает из сумки портативный музыкальный центр и включает его, громко звучит пошлейшая попса. Романтик и Актриса затыкают уши, Философ подходит к столику)

Ф  и  л  о  с  о  ф: Господин, не знаю вашего имени! Нельзя ли потише, ведь здесь люди!

(Торговец смотрит сквозь Философа, как сквозь воздух, и увеличивает громкость. Романтик не выдерживает и подскакивает к торговцу, глаза его полны негодования.)   

Т о р г о в е ц (окидывая Романтика наглым взглядом и перекрывая шум): Чего тебе, сопля?

(Романтик хватает Торговца за ворот, завязывается потасовка.)

Ж е н а  т о р г о в ц а (визжит): Караул, милиция!

(Философ и Священник с большим трудом разнимают дерущихся.)

 (Снова по трансляции раздается объявление: ”Внимание! С главного пути отправляется товарный состав до станции Пустота”. Все вздрагивают, жена торговца выключает музыкальный центр, воцаряется полная тишина.)

А к т р и с а (вытирая платком следы крови с лица Романтика): Боже мой, а как хорошо всё начиналось.

Р о м а н т и к: Мы будем счастливы, вот увидишь.

(Входит Политик, с ним его жена)

П о л и т и к (жене): Здесь электорат, улыбайся! (и сам расплывается в улыбке, здоровается со всеми кивком головы)

Ж е н а  п о л и т и к а: Когда ты, наконец, поймешь, что выборы делают деньги, а не электорат... Лучше ответь мне, как ты решил наш вопрос с земельным участком? Эти сто гектар стоят целого состояния.

П о л и т и к: Я не ребенок, не надо контролировать каждый мой шаг.

Ж е н а   п о л и т и к а: Ты хуже, чем ребенок. Ты заигравшийся актер на политической сцене. Завтра пролетишь на выборах, на что жить будем? Нам и сейчас твоей зарплаты хватает только на мелкие расходы. Ты понимаешь, что эта земля поможет удвоить, даже утроить наш капитал!

П о л и т и к: Я всё понимаю, дорогая. И всё сделаю. Через два дня премьер вернется в столицу. Всё уже практически договорено.

Ж е н а   п о л и т и к а: Смотри, не выполнишь обещания, не дашь мне возможность развернуть бизнес в полную силу, уйду от тебя.

П о л и т и к: Это к кому же, позвольте спросить. Не к этому ли мальчишке-спикеру?

Ж е н а   п о л и т и к а: А хотя бы и к нему. Он со школьной парты уже умел делать деньги.

П о л и т и к: А я то думаю, чего он тебе последнее время названивает. Не знал, что наш вундеркинд любит женщин без возраста.

Ж е н а   п о л и т и к а: Он мне, как раз, по делам бизнеса звонит, а ты, господи прости, учись у людей деньги делать. Два срока в парламенте, а мы еще в сотню по рейтингу не вошли.  

П о л и т и к:  Будем надеяться на поездку. Если бизнес благословит Сам, то будь уверена, дела наши пойдут просто замечательно.  

Ж е н а   п о л и т и к а: Жду - не дождусь

П о л и т и к (к Священнику, вначале зачем-то перекрестившись): Батюшка, не знаете ли когда экспресс до станции Удача?

С в я щ е н н и к: А это уже, как кому повезет.

П о л и т и к (недоуменно): Разве он ходит не по расписанию?

Ж е н а   п о л и т и к а: Ты должен подать закон о расписании движения.

Ф и л о с о ф (иронично): Вот-вот, этого закона нам только и не хватает для полного счастья!

С в я щ е н н и к: Есть только один закон - закон Божий. Всё остальное от лукавого.

Ф и л о с о ф (политику и жене): А куда вы, собственно, торопитесь. 

Ж е н а   п о л и т и к а: А вам известно, что время - деньги?

Ф и л о с о ф: Мне известно, что время - это способ существования материи.

Р о м а н т и к: А деньги - способ существования бессовестных негодяев!

Ж е н а   п о л и т и к а: Да что с вами говорить! Что вы понимаете в жизни?!

Ф и л о с о ф (задумавшись): Действительно, что мы понимаем в этом океане чувств, желаний, надежд, иллюзий и разочарований?

Р о м а н т и к: Жизнь - это океан чувств, который омывает нас от первой и до последней минуты...

                          Каждый день, каждый час, каждый миг

                          Я ловлю этой жизни дыхание

                          И не знаю, как долго продлит

                          Бог такое очарование.

                          Дунет легкий ли бриз-ветерок,

                          Упадут ли дождем капли крупные,

                          Пробежит по душе нежный ток,

                          И мир станет понятней, доступнее...  

(по трансляции снова, перекрывая Романтика,  раздается объявление: ”Внимание! С главного пути 

отправляется товарный состав до станции Пустота”)

Р о м а н т и к (возмущенно): Нет, это невозможно выносить! До каких пор нас будут мучить этим идиотским объявлением! Я сейчас выясню, что это за состав такой, которому здесь открыт зеленный свет. Наш экспресс задерживают, а эти товарняки спокойно разгуливают. (направляется было к выходу)

Ф и л о с о ф: Молодой человек, стоит ли так болезненно воспринимать обыденность жизни? Успеете еще заглянуть под своды.   

Р о м а н т и к: Под какие еще своды?

Ф и л о с о ф: Это я в вашем стиле выразился, прибегая к метафоре. Радуйтесь жизни, пока имеете такую возможность.

Р о м а н т и к: Нет, это невозможно! Говорят со мной сплошными загадками и делают из меня, по меньшей мере, ребенка.  

А к т р и с а: Дорогой, успокойся. Ведь ты же сам говорил - жизнь прекрасна! Ты и есть у меня большой ребенок. (обнимает и целует Романтика)

Ж е н а  п о л и т и к а: Перед нами пример, когда беспомощность ребенка находит свое продолжение в беспомощности взрослого.

(В зале ожидания появляется Инвалид в коляске. Глухо покашливая, направляется сразу к стойке бара. Выскребая из кармана последние деньги, заказывает водки и залпом выпивает стакан, оглядывается по сторонам)

И н в а л и д: Интересная ночлежка. И кто ж заправляет этим заведением?

С в я щ е н н и к: Всё под господом, сын мой.

И н в а л и д: Бесплатно, что ли? Не может быть, чтобы из этого никто не имел бабок. Раз говорят бесплатно, значит жди кидалу.

Ф и л о с о ф: Это вокзал. Здесь всего хватает.

И н в а л и д: Что за вокзал?

Ф и л о с о ф: Вокзал надежды.  

И н в а л и д: Что за чушь? Какой еще надежды?

Ф и л о с о ф: Каждый человек на что-нибудь да надеется. 

И н в а л и д (иронично): Ну да, буду надеяться на то, что встану со своего возка и побегу.

Ф и л о с о ф: А почему бы и не надеяться.  

И н в а л и д: Это после того, как меня лавой придавило? Ты что, издеваешься?

Ф и л о с о ф: Что вы. Но человеку свойственно надеяться на лучшее. 

И н в а л и д: Где оно это лучшее? Ты думаешь, что до этой коляски жизнь моя была лучше? Да я каждый день с утра, как раб, лез на километровую глубину в забой и там на четвереньках корячился целый день за копейки. Да знаешь ли ты, что такое обездоленные дети? Когда есть только две дороги: или в шахту рабом, или воровать, чтобы не подохнуть с голоду!

С в я щ е н н и к: Терпи, сын, терпи.

И н в а л и д: Я бы может и терпел, если бы не видел этих жирных свиней, которые на угле делают миллионы.

С в я щ е н н и к: Бог терпел и нам велел.

И н в а л и д: Нет, ты мне ответь, поп, зачем одним всё и гораздо больше, чем надо человеку для жизни, а другим бедность и беды, хоть вкалываешь с утра до вечера. 

С в я щ е н н и к: Бог посылает нам испытания, сын мой.

И н в а л и д: Какие же это испытания, если одним от рождения ковровая дорожка по жизни, а другим бездорожье с колючей проволокой по обочине? Где здесь справедливость?

С в я щ е н н и к: И, всё же, надо терпеть.

И н в а л и д: Я согласен терпеть, если ты ответишь мне на один вопрос. Всего на один вопрос! Зачем должны страдать дети? Уж не за грехи ли тех сволочей, что жируют на людском горе?

С в я щ е н н и к: Бог страдал за людские грехи.

И н в а л и д: Послушай, поп, ты меня не слышишь? Я о детях говорю!

Ф и л о с о ф: Всё он прекрасно слышит. Они всё готовы отдать в жертву богу.

П о л и т и к: Господин шахтер, вы наверно Достоевского начитались. Это не лучший путь к богу.

И н в а л и д:  Какого, к черту, Достоевского! Я по жизни и об жизни говорю... Слушай, а ты не из тех, кто на нашем угольке наживается?

П о л и т и к: (растерянно глазами ищет поддержки у окружающих)

Ж е н а  п о л и т и к а: У нас совсем другой бизнес.

И н в а л и д: А, значит, на газе или нефти бабло делаете. Или земелькой приторговываете?    

П о л и т и к: Что вы себе позволяете!

И н в а л и д: Значит людьми торгуете? Или наркотиками? Хотя это одно и то же.

Ж е н а  п о л и т и к а: Ну, знаете, всему есть мера. Терпеть выходки этого ... я больше не намерена.

П о л и т и к: Я народный депутат!

И н в а л и д: Как это я не догадался! Значит балабол, языком деньги зарабатываешь. Ты только посмотри - они народные депутаты! Какие вы, к такой матери, народные! Набрешете перед выборами на сто коробов, места в списках купите, и до следующих брехаловок своими делишками занимаетесь, народные депутаты...

П о л и т и к: Я этого так не оставлю!

И н в а л и д: Ты мне угрожаешь? Ментов натравишь? Киллера наймешь? Да ты, брат, еще и дурак! Хуже мою жизнь ваша свора уже сделать не может! Да я тебя своими руками задушу. (и начинает в коляске наезжать на Политика, тот пятится от него. Постепенно остывает и, оказавшись возле Философа, переключается на того)

И н в а л и д: Послушай, а ты мне нравишься! Идем хряпнем за знакомство! (берет Философа за руку и тянет за собой к стойке бара, там, спохватившись, бьет себя ладонью по лбу) Тьфу ты, забыл, гроши кончились. Подожди. (снимает с себя пиджак и начинает по очереди предлагать Романтику, затем Торговцу) Купи, нормальный прикид, отдам недорого!

(Романтик шарахается в сторону, Торговец берет в руки, щупает по привычке товар, вытаскивает из кармана денежную бумажку и протягивает Инвалиду)

Т о р г о в е ц: Возьми, больше это не стоит.

И н в а л и д: Спасибо, выручил. ( не глядя, берет деньги и катится к стойке бара к Философу, сует деньги бармену).

Ж е н а  т о р г о в ц а: Ты зачем купил эту дрянь?

Т о р г о в е ц: Ты ничего не понимаешь. Денег я просто так не подаю. Но помочь пацану надо, видела, как он этого чмура умыл?

И н в а л и д (Философу): Знаешь, при Советах я интеллигентов не любил. За фуфло принимал, а потом понял, что и среди них есть нормальные люди (похлопывает одобрительно Философа по спине). А вот этих вампиров сладкоголосых ненавижу! Они отняли у меня жизнь! Лучше бандиты с большой дороги. (залпом осушает стакан) 

Ф и л о с о ф: Что ж ты так беспробудно пьешь? Неужели нет уже никакой надежды? Дети, наконец!

И н в а л и д: Были дети, ради них и лез в забой. Были да сплыли вместе с женой... Вот ты мужик вроде неглупый. Что ж ты мне про эту надежду весь час долдонишь?

Ф и л о с о ф: А ты подумай.   

И н в а л и д: Что тут думать. Вроде я жизни не знаю.

Ф и л о с о ф: Жизнь ты знаешь, спору нет. Да вот только всё больше с обыденной стороны. 

И н в а л и д: Как это?

Ф и л о с о ф: А вот и реши сам. Разве человеку даны только ноги, разве смысл его существования можно свести только к возможности передвигаться на этих ногах?   

И н в а л и д: Руки еще, голова...

Ф и л о с о ф: Вот-вот, уже ближе. Но разве человек живет только ногами, руками, или даже головой?

И н в а л и д: Душа.

Ф и л о с о ф: Вот видишь, ты сам всё знаешь! Человек жив душой. Отними у него душу, и он мертв, как человек, хотя руки, ноги и всё остальное на месте. Судьба лишила тебя возможности только передвигаться на ногах, а всё остальное с тобой. Зачем же ты губишь свою жизнь?   

И н в а л и д: Больно здесь (прижимает руку к груди), невыносимо больно.

Ф и л о с о ф: Не успел ты еще отравить себя окончательно водкой. И в этом твоя надежда. О детях вспомни. Разве им легко без отца? 

И н в а л и д: (плачет)

(к Инвалиду подходит Священник)

С в я щ е н н и к: К богу обратись. В боге твоя надежда!

П о л и т и к: В этом мире все помешались на надежде.

(В зал ожидания входят банкир с женой, жена кривит личико и носовым платочком проветривает у себя под носом)

Б а н к и р (поглядывая на часы): Придется немного подождать.

Ж е н а   б а н к и р а: Надеюсь у нас бизнес-класс.

Б а н к и р: У нас отдельное купе в вагоне бизнес-класса.

Ж е н а   б а н к и р а: Дорогой, нет ли здесь зала для вип-персон.

Б а н к  и р: К сожалению нет, дорогая. Но нам ждать недолго.

Ж е н а   б а н к и р а: Мы обязательно должны успеть к венскому балу!

Б а н к  и р: Успеем, не волнуйся.

Ж е н а   б а н к и р а: Ты видел мое ожерелье и бальное платье?

Б а н к  и р: Нет, но я видел на них счет. Может нам следует быть поскромнее?

Ж е н а   б а н к и р а: Не будь мелочным. Ты же не хочешь, чтобы твоя жена выглядела беднее жен угольных или стальных магнатов. А жена президента будет, не знаешь? 

Б а н к  и р: По протоколу должна быть вместе с президентом.

Ж е н а   б а н к и р а: Вот видишь, не могу же я предстать перед ними в прошлогоднем наряде.

Ж е н а  т о р г о в ц а (своему мужу): Я тоже хочу на венский бал! Почему ты не можешь достать пригласительных билетов?

Т о р г о в е ц: Почему не могу? Могу! Только это стоит больших денег.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Всегда ты для меня жалеешь денег.

Т о р г о в е ц: Нет, я выброшу кучу денег, чтобы ты один вечер покривлялась с этими кикиморами!

И н в а л и д (Философу): Слушай, а что это за венский бал такой, кто его устраивает?

Ф и л о с о ф: Как бы попроще объяснить. Это те, кто на последнем переделе награбили больше всех, решили, что пришло время представить себя стране, как избранных.

И н в а л и д: Как это?

Ф и л о с о ф: Ну что-то вроде дворян.

Р о м а н т и к: Какие же это дворяне! Это шакалы! (поворачивается к Банкиру, Политику,Торговцу)  Шакалы в мерседесах, приветствую вас! Племя знакомое, древнее. Семя ваше годами вылеживает в ожидании духовного разложения. И вот взошло бурными джунглями, солнца не видно. Дети ваши мифами будут от вас отгораживаться, внукам память о вас наскучит. Элитные, завидев оборванца, будут нос воротить; нищему подавая на паперти, помышлять будут о благодеянии, не чуя вины за собой. Джунгли шакальи отцветут фарисеями, фарисеи дадут семена шакальи.(поворачиваясь к Священнику) Чудны дела твои, Господи!

Б а н к и р: Тут мне один, похожий на вас, прислал недавно письмо. Поэтом себя называет. Пишет, что до перестройки мы с ним одним делом занимались, а теперь вот дороги разошлись. Много всяких слов пишет, хочет услышать от меня живое человеческое слово. А я вот думаю, что денег хочет, да не знает, как к этому подойти.

Р о м а н т и к: А с чего вы взяли, что ему деньги от вас нужны?

Б а н к и р: А что же еще?

Р о м а н т и к: Может он просто проверяет насколько в вас еще человеческое сохранилось. Чисто профессиональный интерес... Но, думаю, напрасно он ищет в вас остатки человечности. Рискует заблудиться в джунглях духовного разложения. 

А к т р и с а (Романтику): Я не понимаю, зачем ты себя так накручиваешь? И обижаешь приличных и достойных людей.

Р о м а н т и к: Приличные люди, достойные, значит?!

А к т р и с а: Может быть, ты им просто завидуешь?

Р о м а н т и к: Я завидую? Ну, знаешь!(поворачивается и уходит с обидой со сцены)

А к т р и с а: Куда ты?

И н в а л и д: Что за шум, а драки нет!

П о л и т и к: А вам обязательно драка нужна.

И н в а л и д: Да нет, не обязательно. Но вы понимаете народ только тогда, когда видите под своим носом его кулак. (сует свой кулак под нос Политику).

П о л и т и к (отстраняясь): Не так еще давно я слышал, что булыжник - оружие пролетариата.

И н в а л и д: Можно и булыжник, если припечет.

П о л и т и к: Стоит ли так негодовать от собственной глупости?

Ж е н а  б а н к и р а: Не знаю, что им еще надо. Парламент столько времени уделяет... этой группе населения, а им всё мало!

Б а н к и р (устало): Господа, стоит ли разворачивать полемику дальше. Классовый антагонизм налицо, а окончательное выяснение вопроса можно и отложить до более удобного случая. Да и булыжника под рукой нет.

И н в а л и д (Банкиру): Слушай, идем выпьем!

Ж е н а  б а н к и р а: Вот, возьмите.(дает Инвалиду денежную купюру) Только не приставайте к нему. Ему здоровье не позволяет пить.

И н в а л и д: Значит придется выпить за его здоровье (берет протянутую купюру). И за ваше тоже. (едет к бару, выпивает рюмку) Пойду покурю.(выезжает за кулисы)

(Присутствующие смеются. Всё время с момента появления Банкира Торговец  пристально приглядывается к нему. Наконец, подходит и фамильярно хлопает того по плечу.)

Т о р г о в е ц: Привет, кореш. Ты чего не признаешься?

Б а н к и р (отстраняясь): Простите, в чем это я должен признаться?

Т о р г о в е ц: Ну ты даешь! (опять хлопает по плечу Банкира) Ты что, меня не признаешь?

Б а н к и р: (отступает на шаг и пожимает плечами)

Т о р г о в е ц: Ну ты даешь! Да мы ж с тобой в одной конторе не один год вместе штаны протирали! Вспоминай! На втором этаже, ты в отделе экономических нормативов, а я в группе планирования. Вспомнил?

Б а н к и р (недовольно): Много было в жизни всякого.

Т о р г о в е ц: Ты карьеру всё больше по партийной линии делал. Правильный был такой, в партбюро заседал, политзанятия проводил. А я, помнишь, на фарцовке попался. Так вы мне в партбюро выговор закатили, с предупреждением. А что было? Смешно сейчас вспоминать! Двести рэ срубил на джинсах. Интересные времена были!... Да ты не волнуйся, я зла не держу.

Б а н к и р: (молчит, явно не желая продолжать разговор; слегка воротит голову в сторону от собеседника)

Т о р г о в е ц: Да ты никак на меня обиделся... Или больно знатным стал? Мы уже тебе не компания. В большие люди выбился. Я тоже, знаешь, не попрошайничаю! Ты, видимо, не один миллион срубил. Иначе бы морду не воротил...

Б а н к и р: (молча отходит в сторону)

Т о р г о в е ц (жене Банкира): Хочешь анекдот? Совсем свежий, про клопа.

Ж е н а  б а н к и р а: (отходит на шаг в сторону)

Т о р г о в е ц: Ползут по стене два клопа, а навстречу им клопиха, вот с таким задом!...

Ж е н а  б а н к и р а (прерывая не дослушав): Что за пошлости! ( отворачивается и отходит к мужу)

Т о р г о в е ц: Ох, какие мы гордые. (подходит к своей жене) И кто бы мог подумать, такой правильный был, всё про курс партии нам втолковывал, про социализм с человеческим лицом.

П о л и т и к (подходит к Актрисе): Такая прекрасная женщина, как вы, заслуживает, вне всякого сомнения, лучшей участи. Разрешите представиться (наклоняется к Актрисе и шепчет ей что-то на ухо, целует ей руку, она вначале улыбается, затем смеется. Политик продолжает ей тихо что-то говорить).

Ж е н а  п о л и т и к а (банкиру): Что вы можете сказать о банковской ставке на ближайшее полугодие?

Б а н к и р: Рост неизбежен.

Ж е н а  п о л и т и к а: Кредитование станет более прибыльным?

Б а н к и р: Несомненно.

Ж е н а  п о л и т и к а: А проценты по депозитам?

Б а н к и р: Вероятнее всего останутся на старых позициях.

Ж е н а  п о л и т и к а: А на каких условиях земля может быть конвертирована в банковский пай?

Б а н к и р: Вы желаете стать нашим акционером?

Ж е н а  п о л и т и к а: Думаю об этом.  

Б а н к и р (протягивая визитку): Возьмите, позвоните мне через недельку, подумаем вместе.

П о л и т и к (Актрисе): Моя жена, похоже, затевает очередное дельце. Впрочем, это неважно. Скажите, кто защищает сейчас ваши интересы в театре?

А к т р и с а: Как это?

П о л и т и к: Покровитель имеется у вас в театре?

А к т р и с а: Нет.

П о л и т и к: Это, голубушка, никуда не годиться. Так вы никогда не получите главных ролей. Хотите быть моим протеже? Ваш худрук постоянно что-то клянчит то в комитетах, то в министерстве. Так что придать его решениям нужное направление будет не так уж и сложно.

А к т р и с а: Я, право, не знаю, что и сказать.

П о л и т и к: А вы не смущайтесь. Ведь мечтаете же получить эффектную главную роль?

А к т р и с а: Какая же актриса об этом не мечтает.

П о л и т и к: Вот видите! А ведь можно сделать так, чтобы мечта ваша осуществилась. Возьмите мою визитку, решитесь - позвоните. (протягивает ей визитку, та берет)

А к т р и с а: Я, право, не знаю...(вглядываясь за кулисы и несколько возбужденно) И куда это он запропастился?

П о л и т и к: Не переживайте, никуда ваш очарованный жизнью спутник не денется.

Т о р г о в е ц (жене банкира): Так давай анекдот закончу. Что ты, как маленькая. Очень даже культурный анекдот. Итак, ползут по стене два клопа, а навстречу им клопиха, вот с таким задом...

Ж е н а б а н к и р а: Господи, это хамство кончится когда-нибудь! (берет мужа под руку и отходит с ним в сторону)

Т о р г о в е ц: Вполне культурный анекдот... (Философу) Хочешь расскажу?

Ф и л о с о ф: Перестань паясничать.

Т о р г о в е ц: Ну вот, еще один интеллигент объявился. А анекдот, действительно, без матерщины,  детям можно рассказывать с воспитательной целью.

Ф и л о с о ф: Вот и расскажете своим детям, когда они подрастут.

А к т р и с а: ( снова вглядывается за кулисы) И куда он пропал?

П о л и т и к: Не переживайте, никуда он не денется.

(снова появляется Романтик, взъерошенный, растрепанный)

П о л и т и к: Легок на помине. Я же говорил, что никуда не денется ваш герой.

А к т р и с а (обнимая Романтика): Что случилось? Куда ты уходил?

Р о м а н т и к: Ничего не случилось. Просто выходил подышать, душно здесь у вас.

А к т р и с а: Сердцу неважно? Дать валидол?

Р о м а н т и к (в пространство):

                         Яркий мира блеск,

                         Нашей жизни всплеск

                         И круги по воде.

                         Для чего живем

                         И куда уйдем

                         Знать не надо совсем.

                         Как трава живем,

                         Как она умрем,

                         Ну чего нам еще?

                         Все желания,

                         Все страдания

                         Лишь круги по воде.

А к т р и с а: Милый, что же так грустно?

Р о м а н т и к: Так уж выходит.

П о л и т и к: Мальчик захандрил. Стишками дорогу жизни не вымостишь.

А к т р и с а (Политику): Вы ничего не понимаете, он пишет замечательные стихи. А то, что его не печатают, это еще ни о чем не говорит.

П о л и т и к: Говорит! Даже очень говорит! Раз не печатают, значит продать нельзя, значит спроса нет.

Р о м а н т и к:  Мир собачий, мир свинячий,

                          Как ты, всё же , надоел.

                          Да и будь я здесь незрячий

                          Не желал бы твоих дел!

 (опять уходит, Актриса спешит за ним. Снова появляется Инвалид, прислушивается к разговору, пытается хоть что-то понять)

Ф и л о с о ф (П о л и т и к у): По вашему, то, что не продается, не имеет ценности.  

Т о р г о в е ц (подключаясь к разговору): А что, не так?

П о л и т и к: Предложение без спроса - пустой звук. Это, по-моему, универсальная формула.

Ф и л о с о ф: Да, стереотипы мышления стремятся к экспансии. То на всё надевали хомут классовых отношений, теперь во всём желают видеть рыночные отношения.    

П о л и т и к: Прогресс, знаете ли, не остановить!

Ф и л о с о ф: То, что вы называете прогрессом, есть тотальная деградация под натиском выпущенного из клетки и распоясавшегося Оно.

Т о р г о в е ц: Что за Оно?

П о л и т и к: Это намек на Фрейда?

Ф и л о с о ф: Зачем же намек. Я прямо говорю, что наше время - это время отверженной Совести, выброшенной обществом на панель, забытой им. Когда-то власть имущих ухватилась за христианство, как инструмент манипуляции сознанием, сегодня она взяла на вооружение Оно, стремясь с его помощью превратить человека в похотливое, жаждущее только удовольствий, а поэтому легко управляемое, животное.

С в я щ е н н и к: Христианство давало и дает надежду миллионам людей. И не путайте его с людскими химерами.

Ф и л о с о ф: Вы правы, святой отец. Христианство оставляет человеку Совесть, пусть и ограничивая его существенно в свободе выбора, в свободе Разума. Вакханалия же выпущенного из клетки Оно делает из человека животное. Все инструменты, так называемого, рыночного общества направлены именно на это.

П о л и т и к: Вы считаете, что рыночные ценности противоречат христианским?

Ф и л о с о ф: Безусловно. И это следует из всего, что нас сегодня окружает. Христос призывал изгнать менял из храма, сегодня менялы встали над храмом, заполонили собою всю духовную жизнь человека, отравляя её и нивелируя культуру. И пусть вас не вводит в заблуждение их мнимое сотрудничество с церковью. 

С в я щ е н н и к: Всё от бога! И человек всегда имеет возможность обратиться к богу и найти себя в вере.

И н в а л и д (падая из коляски на колени к ногам Священника): Батюшка, не гони заблудшего! Дай исповедоваться, прими покаяние грешника!  

С в я щ е н н и к: Слушаю тебя, сын мой. (простирает ладони над головой Инвалида)

И н в а л и д: Молитвой можно?

С в я щ е н н и к: Можно.

И н в а л и д: Меня ей этот поэт научил, в курилке. Можно?

С в я щ е н н и к: Можно. (опускает руки)

И н в а л и д: Нет в жизни смысла, всё в ней так быстро, и вот в ней мы. Жаждой томимые, страхом гонимые жизнь ту влачим. Завистью мятые, злостью объятые давим других. Все в безысходности и отрешенности плодим глухих к слову высокому, чувству глубокому. Боже, прости.

 По трансляции звучит объявление: ”Внимание! Отправление пассажирских экспрессов задерживается. О времени отправления будет объявлено дополнительно!”

Занавес

 Конец первого действия

(в антракте в зале и фойе приглушенно звучит музыка Баха, концерт №1 для ф-но с оркестром)

ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ

  Сцена первая

(Сквер на привокзальной площади, на фоне фасада здания вокзала стоит скамейка, на скамейке Романтик и Актриса) 

А к т р и с а: Что-то случилось? Чем ты так расстроен? Ответь мне.       

Р о м а н т и к: Ты прости меня, ради бога. Я, действительно, веду себя по-идиотски.

А к т р и с а: Что тебя так тревожит? Откройся мне, милый.

Р о м а н т и к: Я и сам не знаю, любимая. Какая-то маета наваливается на душу и терзает.

А к т р и с а: Ты попробуй это состояние души выразить стихами, оно вместе с ними и отойдет.

Р о м а н т и к: Ты же видишь, пробую, но становится еще хуже.

А к т р и с а: Может быть тебе надо к людям? А то ты, как отшельник.

Р о м а н т и к: К каким людям? Вот к тем? (кивает в сторону вокзала)  Когда смотрю на эти сытые и надменные рожи банкиров, политиков и торговцев меня заполняет чувство негодования. И я ничего не могу с собой поделать.

А к т р и с а: Не могу сказать, что оно безосновательно. Представляешь, один старый бесстыдник предлагал мне протекцию в театре за благосклонность к нему.

Р о м а н т и к: Кто этот негодяй?

А к т р и с а: Ты бы лучше не оставлял меня одну, тогда и не было бы такого рода предложений.

Р о м а н т и к: Прости меня, прости.(прижимает ее к себе, целует)

А к т р и с а: Бог с ними, с людьми. Давай подумаем о нас.

Р о м а н т и к: О нас думать тревожнее всего. 

А к т р и с а: Отчего так?

Р о м а н т и к: Чувство ответственности порождает подспудно чувство вины. Я увлек тебя за собой, связал тебя с собой.

А к т р и с а: Не слишком ли самоуверенно, мой дорогой. Если бы ты знал сколько усилий я потратила, чтобы завлечь тебя в свои сети, ты бы был поскромнее (смеется).

Р о м а н т и к: Вот так на!(смеется, обнимает и целует ее) Я то думал, что мы вместе только благодаря моим усилиям.

А к т р и с а: Я всегда говорила, что мужчины на самом деле - наивные дети, только большие и колючие.  

Р о м а н т и к: Так кто этот нахал, что позволил  делать тебе такие откровенные предложения?

А к т р и с а: Ты о ком?

Р о м а н т и к: Я о твоем театральном покровителе.

А к т р и с а (смеясь): Да ты еще и ревнивец в дополнение ко всему.

Р о м а н т и к (смеясь и обнимая ее): Я - Отелло! 

А к т р и с а (продолжая смеяться): Придется уничтожить все улики.(вынимает из сумочки визитку Политика, рвет ее на части и подбрасывает вверх)   

Р о м а н т и к: Что ты порвала?

А к т р и с а: Визитку одного старого нахала.

Р о м а н т и к: Так ты ее хранила у себя!

А к т р и с а: Успокойся, милый. (берет его за руки) Я люблю только тебя. И не променяю ни на какие главные роли.

Р о м а н т и к (обнимая ее): Я не просто люблю тебя. Я жить без тебя не могу.

А к т р и с а: А стихи?

Р о м а н т и к: Что стихи. Ты моя Муза! Не будет тебя, не будет и стихов.

А к т р и с а: Разве ты не писал до встречи со мной стихов?

Р о м а н т и к: Писал. Но разве это были стихи? Так, словесная маета.

А к т р и с а: Зря ты так. Некоторые из них мне нравятся, даже очень.

Р о м а н т и к: То, что я напишу теперь, затмит всё предшествующее. Я напишу пьесу в стихах специально для тебя, и главная роль там будет исключительно для тебя, и передам ее в наш театр только на этих условиях. Я уже вижу тебя в этой роли. Ты даже не представляешь, какая это будет прекрасная роль.

А к т р и с а: Как замечательно!

Р о м а н т и к: Да, любимая. Не знаю, для кого писал Шекспир, я буду писать для тебя.

А к т р и с а: Только никаких трагедий. Это должна быть солнечная, искристая пьеса, полная любви, добра и юмора.

Р о м а н т и к: Да, она вся будет написана с тебя, она будет, как солнечный весенний день.

А к т р и с а: Как я тебя люблю! (обнимает его, сливаются в поцелуе)

Р о м а н т и к: Как хорошо, что мы здесь одни.

А к т р и с а: Боже! Да мы совсем забыли про экспресс!

Р о м а н т и к: Действительно, мы можем не услышать здесь объявления о посадке.

(Подхватываются с места и убегают в сторону вокзала. Через некоторое время появляются Торговец и его жена, садятся на скамейку)

Т о р г о в е ц: Черт знает что, опять жрать охота!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Ты посмотри на свой живот и желание поубавится.

Т о р г о в е ц: Жизнь - насмарку. Осталось одно удовольствие - выпить да пожрать... Правильно, всё-таки, сказал этот поэтишка. Мир собачий, мир свинячий...

Ж е н а  т о р г о в ц а: А как же бабы, неужто импотенция заела?

Т о р г о в е ц: Все вы на один размер.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Да уж, зато у вас полный ассортимент. От такого (показывает палец) до такого (показывает известный грубый жест руками).

Т о р г о в е ц: И когда ты успела стать такой грубой? Даже не заметил.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Когда уж тебе. Днями и ночами где-то таскаешься.

Т о р г о в е ц: Я бизнес делаю, глупая баба!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Знаю я этот бизнес.

Т о р г о в е ц: Ты думаешь, я мечтал о такой жизни? Ты думаешь, я желал торговать?

Ж е н а  т о р г о в ц а: А я вот мечтала стать моделью и стала ею!

Т о р г о в е ц: С таким же успехом любая проститутка может сказать, что мечтала стать и стала ею.

Ж е н а  т о р г о в ц а: При чем тут это?

Т о р г о в е ц: А что это за профессия такая - модель? Тощие намазанные куклы ходят по подиуму заплетающимся шагом и изображают из себя секс-символ.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Зачем же ты женился на такой кукле?

Т о р г о в е ц: Дурак был!

Ж е н а  т о р г о в ц а: А теперь поумнел? (плачет)

Т о р г о в е ц: Ладно, извини... В юности я мечтал стать моряком дальнего плавания, и обязательно капитаном. Чтобы во всем блеске после долгого плавания сойти на берег где-нибудь в сказочном Парамарибо... (далее язвительно) Сбылось, теперь я месяцами шныряю по портам Юго-Восточной Азии в поисках дешевого барахла с надеждой перепродать его в два-три раза дороже. Вот тебе и вся надежда.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Жить то надо как-то.

Т о р г о в е ц: Вот именно: как-то. Заела меня эта жизнь, ты себе не представляешь.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Почему не представляю? Я ведь оставила подиум по очень схожей причине.

Т о р г о в е ц: Давай начнем новую жизнь!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Давай. Заведем ребеночка, сына.

Т о р г о в е ц: Сын это хорошо, наследник... (с горечью) Наследует от папы лавку с барахлом, отъест себе брюхо.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Зачем же лавку. Давай продадим наши магазины.

Т о р г о в е ц: И профинькаем капитал. Жить на что будем?

Ж е н а  т о р г о в ц а: Зачем же финькать. Купим акции какого-нибудь заводика или фабрики, пока это еще очень дешево стоит.

Т о р г о в е ц: Возжелала стать женой фабриканта?

Ж е н а  т о р г о в ц а: Просто в этом бизнесе, по-моему, возможностей больше. Будет куда приложить твои способности. Ты ведь у меня способный.

Т о р г о в е ц: Я ничего не понимаю в промышленном бизнесе. Так, купи-продай.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Учиться будешь. Ты ведь мечтал стать капитаном. Давай купим небольшой заводик. Станешь на нем производить круизные яхты. Продукт, сейчас затребованный среди наших толстосумов. И к мечте будешь совсем близко. 

Т о р г о в е ц: Построим свою яхту и каждый год семьей будем отправляться в путешествие.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Да, как хорошо! (хлопает по-детски в ладоши)

Т о р г о в е ц: Сегодня же, сейчас же скачаю информацию по фондовой бирже. Мой ноутбук в чемодане. Идем!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Идем!

(Встают и уходят. Через некоторое время появляются Политик и его жена, садятся на скамейку)

Ж е н а  п о л и т и к а: Жаль этого молодого человека. 

П о л и т и к: Того, что в коляске?

Ж е н а   п о л и т и к а: Того, что стихи читал.

П о л и т и к: Он нам хамил, а тебе его жаль. Да, впрочем, хамил и тот, что в коляске.

Ж е н а   п о л и т и к а: В его словах есть доля правды.

П о л и т и к: Я тоже в молодости стишки пописывал. Ха-ха. Вот послушай. Всё в жизни просто, прямо с погоста в землю кладут.

Все треволнения, планы, хотения кончили путь. Скажешь здесь нет правды?

Ж е н а   п о л и т и к а: Ты не поэт, ты - колированный циник. И тебе не грозит его конец.

П о л и т и к: Что же это за конец такой? Апофеоз всемирной славы?

Ж е н а   п о л и т и к а: Не знаю насчет славы, но то, что он сопьется или повесится - это наверняка.

П о л и т и к: Откуда такая уверенность?

Ж е н а   п о л и т и к а: Ты забыл, что я по профессии психолог.

П о л и т и к: Когда это было. Ты у меня бизнес-вумен... Слушай, а, может быть, ты свои потаенные желания выдаешь за прогноз? Как там у вас в психоанализе это называется?

Ж е н а   п о л и т и к а: Я тебе давно говорю, изучай психологию. Без знания психологии трудно добиться успеха в политике.

П о л и т и к: Мне достаточно, что ты у меня психолог. Если быть откровенным, то политика из меня сделала ты.

Ж е н а   п о л и т и к а: Ты был малоактивным, вот и пришлось постараться.

П о л и т и к: Не знаю уж, как тебя и благодарить за эти старания.

Ж е н а   п о л и т и к а: Неужели не доволен судьбой?

П о л и т и к: А чему тут радоваться? Днем и ночью под прицелом объективов. Того и гляди, что на голову выльют ушат помоев. Бог пока миловал от серьезного компромата.

Ж е н а   п о л и т и к а: Это пока ты не задел по-настоящему ничьих интересов.

П о л и т и к: Я и не собираюсь задевать ничьих интересов.

Ж е н а   п о л и т и к а: Это как понимать, ты отказываешься от настоящей борьбы за власть?

П о л и т и к: А нельзя ограничиться парламентом?

Ж е н а   п о л и т и к а: Заруби себе на носу, минимум министерство! Там еще можно какие-то деньги сделать. Мне надоело накапливать капитал на подачки за твой голос в парламенте.

П о л и т и к: Ты это считаешь подачками? Да моим доходам позавидует любой топ-менеджер.

Ж е н а   п о л и т и к а: Ты что не видишь, как настоящие деньги люди делают на политике?

П о л и т и к: Ты хотела сказать на нефти, на газе, на стали.

Ж е н а   п о л и т и к а: Будет власть - будут и нефть, и газ, и деньги.

П о л и т и к: Или секир башка.

Ж е н а   п о л и т и к а: Да ты у меня еще и трус ко всему.

П о л и т и к: Я не трус, я трезво мыслящий человек. Политика, знаешь ли, быстро учит трезвому взгляду на вещи.

Ж е н а   п о л и т и к а: Скажи мне, какое значение имеет этот твой трезвый взгляд на вещи, если ты не извлек из этой трезвости ничего полезного для себя?

П о л и т и к: Ты думаешь эту пользу так легко извлечь? Ты себе не представляешь, какая толкотня и давильня у той кормушки.

Ж е н а   п о л и т и к а: Себя пожалел.

П о л и т и к: Да, пожалел... Ну скажи, зачем он так?

Ж е н а  п о л и т и к а: Кто?

П о л и т и к: Да этот, не знаю, как и назвать... поэтик... Ишь ты...Шакалы в мерседесах! Обидно!... А тот, в коляске, еще похлестче. Вампиры сладкоголосые! Разве я, лично я, сделал им что-то плохое.

(За их спиной к скамейке незаметно подходит Нищенка, останавливается и молча роется в урне, затем прислушивается к разговору)  

Ж е н а   п о л и т и к а: Мы для них в данный момент олицетворяем класс, они не любят этот класс. Ты бы подумал, как облегчить им жизнь. Может быть, надо дополнить закон о социальном обеспечении.

П о л и т и к: Страна слишком мало производит, на всех не хватает.

Ж е н а  п о л и т и к а: А наш класс слишком жаден, чтобы поделиться.

П о л и т и к: Не просто жаден. Ненасытен! Я с ужасом думаю о том, что может наступить тот момент, когда терпение низов лопнет.

Ж е н а   п о л и т и к а: Бунта боишься. Не думаю, что он в ближайшем будущем возможен. Ты же видел, как уходящее поколение равнодушно наблюдало за тем, как разрушали их государство, на алтарь которого они положили столько жизней и столько бед.

П о л и т и к: Они его не ощущали своим, там их право собственности было отчуждено через бюрократа. Новое поколение может оказаться более решительным.

Ж е н а   п о л и т и к а: Не думаю. Манипуляция сознанием достигла колоссального прогресса. Потом, среди людей объективно через их субъективную волю постоянно реализуется право на частную собственность. Его необходимость и доказывать не надо. Люди на инстинктивном уровне согласны с ним.

П о л и т и к: Это когда касается личной собственности. А когда речь идет о чужой. Ее можно и сомнению подвергнуть.

Ж е н а   п о л и т и к а: А государственная машина на что? Или у тебя есть сомнения в том, кому она служит?

(Нищенка выходит перед Политиком и его женой, молча смотрит на них) 

Ж е н а   п о л и т и к а (Политику): Дай ей мелочь, пусть идет.

(Политик долго роется в карманах, находит, наконец, мелочь и протягивает ее брезгливо Нищенке. Та берет и продолжает стоять молча, будто ожидая еще чего-то)

Ж е н а   п о л и т и к а (Политику): Мало, что ли? Дай еще!

(Политик опять роется в кармане, на этот раз вытаскивает мелкую бумажную купюру и сует ее Нищенке, та берет и продолжает стоять)

П о л и т и к (Нищенке): Тебе чего? Иди себе!

Н и щ е н к а (простуженным голосом): Я пойду, не беспокойтесь. Но прежде хочу сказать. Вы думаете, я подошла за милостыней? 

Ж е н а   п о л и т и к а: А зачем же еще? Что мы тебе еще можем дать такого?

Н и щ е н к а: Дать? Да нет, пожалуй, вернуть. Но прежде я хочу заметить несколько слов относительно вашего предыдущего разговора. Он, собственно, меня и привлек.

П о л и т и к: Что же ты можешь нам сказать такого?

Н и щ е н к а: То, что ни в социологии, ни в теории права и государства вы ничего не смыслите.

Ж е н а  п о л и т и к а: Вот так на! Нас только бомжи еще не учили уму-разуму.

Н и щ е н к а: Что же здесь особенного, если учесть, кто сегодня оказался во власти, а кого судьба забросила в нищету.

Ж е н а  п о л и т и к а: Что ты этим хочешь сказать?

Н и щ е н к а: Ничего, кроме того, что сказала.

П о л и т и к: Раз уже всё сказала, то иди с богом.

Н и щ е н к а: Я уйду, но вы должны мне вернуть то, что когда-то отняли у меня.

П о л и т и к: Что ты несешь! Что мы могли у тебя отнять, у нищенки?

Н и щ е н к а: А вы хорошенько вспомните! Неужели не помните, что обещали, что отнимали?

(Политик и его жена обмениваются недоуменными взглядами)

П о л и т и к: Ты еще вздумала нам голову морочить? Иди себе! (достает из кармана и сует ей еще денег).

Н и щ е н к а (роняет к его ногам все полученные деньги): А вы внимательно посмотрите. Неужели не помните? Неужели так коротка память? Неужели совесть совсем умерла?

П о л и т и к (жене): Она нас не оставит в покое! Идем отсюда! (встают со скамейки и уходят к вокзалу. Нищенка молча смотрит вслед, затем медленно идет за ними)

(Появляются Банкир и его жена, прогуливаясь по дорожке сквера туда-сюда)

Ж е н а   б а н к и р а: Не понимаю, отчего ты не заказал чартерный авиарейс?

Б а н к и р: Слишком дорого.

Ж е н а   б а н к и р а: Теперь по твоей милости я должна сидеть на этом вокзале, в этом вонючем зале ожидания.

Б а н к и р: Мы же вышли прогуляться. Дыши свежим воздухом.

Ж е н а   б а н к и р а: И охрану ты не взял! Видишь, сколько здесь подозрительного народу крутится. Этот ужасный молодой человек, шакалами нас обозвал. Этот кошмарный инвалид, такой грубый.

Б а н к и р: Они для нас не опасны.

Ж е н а   б а н к и р а: Ты так думаешь?

Б а н к и р: Я в этом уверен.

Ж е н а   б а н к и р а: Давай вызовем вертолет.

Б а н к и р: Поедем экспрессом, решено.

Ж е н а   б а н к и р а: О чем ты говорил с этой бизнесменшей.

Б а н к и р: Интересуется акциями нашего банка.

Ж е н а   б а н к и р а: Где-то я видела ее мужа, такое примелькавшееся лицо

Б а н к и р: Парламентарий, председатель бюджетного комитета.

Ж е н а   б а н к и р а: Понятно, значит в новостях по телевизору.

Б а н к и р: Значит в новостях.

Ж е н а   б а н к и р а: Что ты, как эхо. Слова из тебя не вытянешь.

Б а н к и р (приостанавливаясь): Пустота, пустота в душе.

Ж е н а   б а н к и р а: И давно у тебя это? Ты ведь ездил за острыми ощущениями то в Амстердам, то в Бангкок. Я молчала, когда ты оставлял меня в отеле, а сам шлялся по амстердамским борделям в поисках острых ощущений.

Б а н к и р: Это жалкие попытки вдохнуть хоть каплю жизни в пустыню души.

Ж е н а   б а н к и р а: Всё это пресыщенность, мой друг. Поменьше надо развлекаться с молодыми и цветущими особами.

Б а н к и р: О чем ты говоришь.

Ж е н а   б а н к и р а: А я не могу смотреть без боли в сердце на молодых и цветущих женщин с тех пор, как дочь наша заболела.

Б а н к и р: Пустота. 

Ж е н а   б а н к и р а: А мне каково? Ты не интересуешься? Ты думаешь, мне нужен этот чертов бал? Ты думаешь, мне нужны эти светские кривляния, это общение со стареющими женами чинуш?

Б а н к и р: Я не понимаю тебя.

Ж е н а   б а н к и р а: Куда тебе. У тебя ведь пустота в душе! А у меня сердце разрывается от тоски, когда думаю о нашей дочери. Вот и ищу место и повод, чтобы забыться.

Б а н к и р: Работа - лучшее средство. Давай поработаешь в банке.

Ж е н а   б а н к и р а: Зачем? Копить и без того ненужный капитал? Кому ты его оставишь в наследство? Зачем твои деньги, если они ничем не могут помочь нашей дочери?

Б а н к и р: Без них было бы еще хуже.

Ж е н а   б а н к и р а: Куда уж хуже?

Б а н к и р: Ты не имела бы возможности испробовать все имеющиеся шансы.

Ж е н а   б а н к и р а: У меня, может быть, оставалась бы еще надежда. А так - одно бессилие.

Б а н к и р: Кто знает, что лучше: безнадежное бессилие или бессильная надежда?

Ж е н а   б а н к и р а: С надеждой жить легче.

Б а н к и р: Впрочем, и то, и другое порождает, в конце концов, отчаяние. А за ним душу заполняет пустота.

Ж е н а   б а н к и р а: Пустота - это бесчувствие.

Б а н к и р: Пустота эта хуже отчаяния.

Ж е н а   б а н к и р а (обнимая мужа): Бедные мы с тобой и несчастные.

Б а н к и р: Ты бы ей денег не давала, может быть и по-другому дела пошли бы. Я давно аннулировал ее счет и карточку.

Ж е н а  б а н к и р а: Я пробовала не давать, так она стала за бесценок домашние драгоценности распродавать.

Б а н к и р: Спрячь всё в сейф.

Ж е н а  б а н к и р а: Спрятала... она стала к бабушке ходить и вымогать денег.

Б а н к и р: Скажи ей, чтобы не давала. Это же твоя мать.

Ж е н а  б а н к и р а: Сказала. Так она стала силой отбирать у нее, всё до копейки, что найдет. Даже била ее. Я вынуждена давать ей опять деньги.

Ба н к и р: Можно отправить её в закрытую клинику.

Ж е н а  б а н к и р а: Разве мы ее не определяли в специализированную клинику? Она убегает из нее. А если не может сбежать, то после выписки зверем на нас смотрит.

Б а н к и р: Значит придется закрыть ее в клинике пожизненно.

Ж е н а  б а н к и р а: Как ты так можешь. (плачет) Это же твоя дочь. 

Б а н к и р: Такая судьба.

Ж е н а   б а н к и р а: Я так устала. Я не выдержу... Но надо надеяться. Я буду молить Бога. Вдруг он услышит наши молитвы.

(Поворачиваются и молча уходят к вокзалу. Через некоторое время снова появляются Актриса и Романтик, садятся на скамейку)

А к т р и с а: Как неудачно всё складывается. Экспресс задерживают на неопределенное время, а мне обязательно следует быть на спектакле, иначе лишат роли.

Р о м а н т и к (торопливо роется в карманах): У тебя нет клочка бумаги и то, чем записать?

А к т р и с а (роется в сумочке, достает оттуда карандаш для бровей и листок бумаги, сложенный вдвое): Только это. 

Р о м а н т и к: Что это?

А к т р и с а: Текст моей роли.

Р о м а н т и к (выхватывает у нее из рук): Давай, подойдет. (Что-то торопливо пишет) Вот, послушай. Это из пьесы будущего. (обнимает ее и читает)

                          Я трону твои волосы рукою,

                          Прижмусь щекой к заплаканной щеке,

                          И с тихою и грустною волною          

                          Мы поплывем по нежности-реке.

                          Оставив берегам тоску сомнений

                          И суету бездушных городов,

                          Мы преклоним усталые колени

                          На рубеже безумнейших веков.

                          И всё, что нам назначено судьбою,

                          Воспримем без упреков и без драм,

                          И, слившись навсегда душой с рекою,

                          Прильнем волною к стылым берегам.

А к т р и с а: Опять много грусти. А что обещал?

Р о м а н т и к (что-то опять лихорадочно пишет): Нет ли у тебя еще клочка бумаги?

А к т р и с а (пожимая плечами): Всё что было отдала... И верни мне мою роль.

Р о м а н т и к: Верну, верну чуть попозже, подожди. Я сейчас. (пытается идти к вокзалу в поисках бумаги)

А к т р и с а: (удерживает его за руку) Подожди, мне необходимо тебе что-то сказать.

Р о м а н т и к: Подожди, я вернусь через несколько минут, только запишу, и ты мне всё расскажешь.

А к т р и с а: (продолжает удерживать его за руку) Вот так всегда. Когда слово на тебя находит, никого не слышишь, невменяемый какой-то. Что с тобой делать, право не знаю...

Р о м а н т и к: Ну хорошо, рассказывай.

А к т р и с а: Я должна тебе кое о чем рассказать.

Р о м а н т и к: Так рассказывай, не тяни.

А к т р и с а: Ты должен об этом знать. Ты ведь недавно принят в наш театр по литературной части.

Р о м а н т и к: О боже, я забуду по твоей милости с десяток строк, может быть лучших в моей жизни.

А к т р и с а: Понимаешь, два года назад у меня в театре был непродолжительный роман.

Р о м а н т и к: С кем?

А к т р и с а: С главным режиссером.

Р о м а н т и к: С кем? С этим плешивым старикашкой?!...

А к т р и с а: Совсем он не старик.

Р о м а н т и к: Ну да, после снятия пробы тебе блюдо лучше знать... Он тебя принудил к этому?

А к т р и с а: У меня была свобода выбора.

Р о м а н т и к: И ты сделала такой выбор. Поздравляю!

А к т р и с а: Он многих из молодых так принимает на работу. Мне очень хотелось работать в этом театре.

Р о м а н т и к: И долго это продолжалось?

А к т р и с а: Нет, всего месяца два. Потом появилась Мисюткина, и он обо мне забыл...

Р о м а н т и к: Выходит, ты не совсем искренна. Работу и успех ты ценишь, всё-таки, больше всего на свете.

А к т р и с а: Ну что ты, милый. Тогда ведь у меня не было тебя. Я действительно тебя люблю. (обнимает его и целует) Не бросай меня.

Р о м а н т и к (хмуро): Что было - то было, травой поросло. Жаль только, что полынью. Больно горькая эта травушка. (обнимает ее и целует в темя).

А к т р и с а: Я не хотела тебя расстраивать, но ты бы всё равно узнал от других. Это было бы гораздо хуже.

Р о м а н т и к: Ладно, чего уж там, было и прошло, забудем (целует ее)... Так нет, говоришь, бумаги. Я сейчас, жди меня. Только добуду бумаги и вернусь. (быстро уходит, а затем бежит по направлению к вокзалу)     

(Появляется Политик, подходит к Актрисе)

П о л и т и к: Куда это он так помчался? (кивает головой в сторону исчезнувшего Романтика)

А к т р и с а: За бумагой помчался. Вдохновение нашло.

П о л и т и к: Чудак-человек.

А к т р и с а: Какой есть.

П о л и т и к: А я вас ищу везде.

А к т р и с а (чуть кокетливо): Интересно, зачем это я вам понадобилась.

П о л и т и к: Я только что связывался по телефону с вашим худруком. Не хотите ли узнать результат переговоров?

А к т р и с а: (пожимает плечами, проявляя, всё же, заинтересованность)

П о л и т и к: Он дает вам роль Корделии, в первом составе.

А к т р и с а: (подпрыгивает от радости и хлопает в ладоши) Боже, сколько я мечтала об этой роли... (чуть настораживается) А вы не разыгрываете меня?

П о л и т и к: Ну что вы, как можно! (достает  мобильный телефон) Так, где тут у меня ваш худрук? Ага, вот он миленький... Виктор Михайлович, еще раз здравствуйте... да, это я... подтвердите, пожалуйста, вашей примадонне ее назначение на роль Корделии. (передает телефон Актрисе)

А к т р и с а: Слушаю... да, да Виктор Михайлович... обязательно постараюсь... не подведу! (возвращает телефон Политику) Даже не верится, вы так быстро всё решили.   

П о л и т и к (довольно): Я, конечно, не Святой Николай, но подарки люблю делать, особенно приятным людям.

А к т р и с а (всё еще с некоторым удивлением): Значит, я теперь играю Корделию?... А как же Мисюткина?

П о л и т и к: Что нам Мисюткина! Теперь вы - восходящая звезда!... И Мисюткину не обидят, уверяю вас.

(Возвращается Романтик)

А к т р и с а (Романтику): Ты не поверишь! Мне дали роль Корделии!

Р о м а н т и к (оседая): Это что же, этот самодовольный хомяк с депутатским значком постарался?

А к т р и с а: Зачем ты оскорбляешь людей?

Р о м а н т и к (Политику): Значит сладенького захотелось, на десерт потянуло? А этого не хочешь попробовать? (сует Политику под нос кулак)

П о л и т и к: Что за день такой, без конца под нос кулак кто-нибудь сует.

А к т р и с а (становясь между ними, Романтику): Не смей так себя вести!

Р о м а н т и к: Понятно. (комкает лист бумаги, который держал в левой руке, бросает его под ноги Актрисе, поворачивается и быстро уходит)

А к т р и с а: (молча разводит руками)

П о л и т и к: Слишком горяч, слишком. Трудно вам с ним придется.

 Занавес

 (приглушенно звучит музыка Моцарта, концерт №21 для ф-но с оркестром, часть2)

Занавес открывается

Сцена вторая

 (Зал ожидания, на сцене Философ и Священник)

Ф и л о с о ф: Все как-то разом разбежались. Пусто стало. Впрочем, полон ли вокзал людей, пуст ли, - жизнь продолжается. Как оказывается, и без надежды можно жить. Правда, что это за жизнь!   

С в я щ е н н и к: Путь к надежде, путь ко всему в духовной жизни человека лежит через веру!

Ф и л о с о ф: Иногда и мне так кажется. Именно кажется, а не думается. Кажется, что противопоставление знания и веры ошибочно. В такие моменты я философию воспринимаю, как спонтанное, почти инстинктивное верование в те или иные постулаты, в ту или иную картину мира. А все искусство логики направляю на обоснование этих верований, этих инстинктов.

С в я щ е н н и к: Покайся, сын мой.

Ф и л о с о ф: В чем же мне каяться? В том, что обременен чрезмерно поисками истины. Так это от бога.

С в я щ е н н и к: От гордыни это и от тщеславия.

Ф и л о с о ф: Я так не думаю.

С в я щ е н н и к: От непомерного желания оставить себя в этой жизни на срок больший, чем предписано богом. Увековечить себя в бренной жизни.

Ф и л о с о ф: Не понимаете вы, батюшка. На поиски истины человека толкают совсем другие желания. Увековечить, говорите, себя? Это невозможно, в принципе невозможно.

С в я щ е н н и к: Только через царствие божье!

Ф и л о с о ф: А вы задумывались над тем, как уходят люди из этого бренного мира. Нет, не телом. Это множество раз описано в книгах и сыграно на сцене. Как люди уходят душой. Вас ведь, я так понимаю, волнует, прежде всего, душа человеческая. Когда уходит тело, уходит и душа. Но живет память о человеке, как эхо человеческой души. И медленно, день за днем, год за годом гаснет это эхо, почти незаметно. Вместе с нашими близкими, вместе с теми, кто знал нас. А тем, кому повезло оставить после себя следы в духовной и материальной культуре, задерживаются чуть более других. Но и они уходят, как отзвуки, как эхо, превращаясь незаметно в символы, ярлыки, фишки, которые уже не имеют с ними почти ничего общего. Но умирают и символы, они опадают, как листья с древа цивилизации, меняющего периодически свою крону.

С в я щ е н н и к: Наши дела остаются в делах церкви нашей.

Ф и л о с о ф: Полно, святой отец. Религия – это, прежде всего, идеология. А человеческая история полна парадоксальных, если не сказать абсурдных, примеров взаимодействия идеологии и практики.

С в я щ е н н и к: Что вы имеете ввиду?

Ф и л о с о ф: Да вы прекрасно знаете, святой отец, о чем я говорю. Французские просветители и французская революция, Карл Маркс и русский коммунизм, Ницше и нацизм. И, конечно, да, да, святой отец, Христос и христианство.

С в я щ е н н и к: Истинная вера не нуждается в казуистике человеческого знания.

Ф и л о с о ф: Вы не задумывались, святой отец, над тем, что запрет на вопросы о доказательности религиозных догматов фактически подтверждает тот факт, что общество понимает беспочвенность притязаний, выдвигаемых религиозными учениями?

С в я щ е н н и к: Вера не подчиняется требованиям разума и стоит над ним.

Ф и л о с о ф: Я полагаю, что множество людей в человеческой истории терзалось сомнениями относительно религии, но стремилось подавить в себе эти сомнения, принимая веру за долг.

С в я щ е н н и к: Долг каждого христианина следовать закону божьему. И сила этого закона подтверждается тем, что люди тысячи лет следуют ему.

Ф и л о с о ф: Религиозные учения - всего лишь иллюзия. А сила религиозных иллюзий кроется в силе самых древних, самых сильных, самых настойчивых желаний человека.

С в я щ е н н и к: Истинная вера исключает сомнения и этим дает человеку твердую почву под ногами на этой бренной земле. А философия - всего лишь эквилибристика ума,  и ума развращенного постоянным сомнением.

Ф и л о с о ф: Наша дискуссия интересна тем, что мы будто не слышим аргументов друг друга. Каждый настаивает на своем: один на истине знания, другой на истине веры... Но, тем не менее, мне бы хотелось обсудить с вами еще один небольшой вопрос.

С в я щ е н н и к: Слушаю вас.

Ф и л о с о ф: Святой отец, несмотря на большое количество слов о любви, я пришел к выводу, что вы, всё-таки, сторонник авторитарной религии, а не гуманистической.

С в я щ е н н и к: Есть один Бог, одна церковь.

Ф и л о с о ф: В этой единой религии, о которой вы говорите, уже начиная с Ветхого Завета, прослеживается некоторый дуализм, который в Евангелие становится еще более явственным.

С в я щ е н н и к: Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.

Ф и л о с о ф: Я это заметил, поэтому постараюсь разъяснить: с одной стороны первая добродетель христианства - послушание, а с дугой есть все основания думать, что достоверность веры основана на опыте мысли и чувства, а не на том, чтобы бездумно принимать чужие суждения.

С в я щ е н н и к: Не вижу никаких противоречий. Так было всегда.

Ф и л о с о ф: Не скажите, святой отец. С момента приручения христианства властью имущих в этой религии отчетливо доминирует авторитарное начало. Религия капитулировала перед властью.

С в я щ е н н и к: Это всё ваши выдумки.

Ф и л о с о ф: Этому масса примеров в нашей жизни и в нашей истории. И заметьте, с религией прекрасно уживается идолопоклонство.

С в я щ е н н и к: Это уже чересчур!

Ф и л о с о ф: Ничуть. Возьмем наше время. Разве поклонение силе, успеху, власти рынка не есть современная форма идолопоклонства?

С в я щ е н н и к: Это всё мирское, тлен.

Ф и л о с о ф: Отвечаете вы мне, батюшка, как-то односложно, используя клише, иногда со скрытым раздражением. Скажите откровенно, разве вас не интересует моя заблудшая душа?

С в я щ е н н и к: Из философа плохой верующий.

Ф и л о с о ф: Благодарю за откровенность.

(Входят Политик с женой, с ними Актриса)

П о л и т и к (жене): У меня не выходит из головы эта нищенка. Мне всё время кажется, что я где-то видел её глаза. Даже не столько глаза, сколько то, что в них. Прямо какое-то наваждение.

Ж е н а  п о л и т и к а: Вряд ли тебе удастся вспомнить что-то конкретное, это наваждение у тебя, скорее всего, из подсознания. Поэтому лучше отбросить и забыть. Иначе придется обращаться к психотерапевту.

П о л и т и к: В том то и дело, что не получается отбросить. Тысячи раз получалось, а сейчас не получается... Как ты думаешь, батюшка отпустит неосознанные грехи?

Ж е н а  п о л и т и к а: Вот и спроси у него.

П о л и т и к (священнику, отводя его в сторону от Философа): Отец святой, вы можете отпустить мне грехи?

С в я щ е н н и к: Ты верующий, сын мой?

П о л и т и к: Да, батюшка. Верую в Христа, спасителя нашего.

С в я щ е н н и к: Часто люди ошибочно принимают желание за веру.

П о л и т и к: Как же, батюшка, верую! Вот и крестик нательный (показывает крестик). Крестился два года тому.

С в я щ е н н и к: Слушаю тебя, сын мой. Рассказывай.

П о л и т и к: Понимаете, пристает ко мне одна нищенка, требует, чтобы я вернул ей взятое, а что не говорит. И я никак не могу вспомнить. Но как погляжу в ее глаза, то чудится, что видел я их где-то.

С в я щ е н н и к: Дальше, сын мой.

П о л и т и к: Возможно я где-то нагрешил, раз они, эти глаза, не дают мне покоя. Отпустите, батюшка, на всякий случай грех с души моей.

С в я щ е н н и к: Отпускаю, сын мой.

П о л и т и к: Благодарю, святой отец.(целует руку Священнику, встает с колен и подходит к жене).

Ж е н а  п о л и т и к а: Ну что, легче стало?

П о л и т и к: Да, будто камень с души снял.

(Появляются Романтик и Инвалид, оба  на сильном подпитии. Романтик подходит к Философу, который читает в это время книгу)

Р о м а н т и к: Не так давно мне тоже дали книгу и убедили прочитать. Я прочел и лишний раз убедился, что сделал это зря, что всё уже мной прочитано. И осталось мне в жизни одно - творчество. И, когда кончится творчество, кончусь и я.

Ф и л о с о ф: Но так же нельзя. А как же развиваться?

Р о м а н т и к: Это развитие сейчас для меня равносильно смерти. Всё, что приходит извне, привносит непоправимые помехи, искривляет мое душевное пространство. Я начинаю терять собственный голос. Этим мы, наверно, и отличаемся от вас, философов.

Ф и л о с о ф: (молчит)

(Романтик, пошатываясь, отходит от Философа и подходит к Политику с женой)

Р о м а н т и к: Ян Гуса не помнят, Альенде не в моде, сегодня в почете циничные морды.

(машет безнадежно рукой и подходит к Священнику)

Р о м а н т и к: Верую в бога, но не убогого, выставленного толпе!... Послушай, батюшка, что я намедни сочинил...

                           В этом мире затерянном

                           На задворках Вселенной,

                           Где давно и уверенно

                           Правит дьявол нетленный,

                           Порождая таинственно

                           Все химеры столетий,

                           Мы с тобою растерянно

                           Ищем смысл превращений.

                           Забытьем запорошены,

                           Разрывая тенета,

                           Мы взываем к всевышнему

                           И не слышим ответа.

Что, нравится? Нет? (падает на колени) О, Господи, как нрав твой переменчив! Даруешь жизнь, но следом смерть вдогонку посылаешь. И гонишь, гонишь лошадей, когда исход тебе давно известен... Может ли быть что-либо более абсурдным!

(Священник молча отходит в сторону, Романтик смотрит ему вслед)

Р о м а н т и к (поднимаясь с колен): Мне наплевать на отлучение от церкви, от лицемеров в сутанах. (делает несколько шагов и падает в кресло, отключается. К нему подкатывает на коляске Инвалид)

И н в а л и д: Хороший ты мужик, хоть и стихоплет! Идем еще выпьем. (Романтик не реагирует) Слабак ты еще пить по-нашему. (откатывается к стойке бара)

(Появляются Торговец и его жена)

Т о р г о в е ц (жене): Ты смотри! Вся гоп-компания опять в сборе...(оглядевшись) Нет, не все, нет еще этого надутого индюка с его кикиморой.  

Ж е н а  т о р г о в ц а: Дались они тебе!

Т о р г о в е ц: Да я с ним пять лет в одной конторе бок о бок пахал, а он теперь морду воротит.

Ж е н а  т о р г о в ц  а: Видным человеком стал. Наверно с самой верхушкой тусуется.                              

Ж е н а  п о л и т и к а (в направлении Философа, пытаясь привлечь его к разговору): Безусловно, люди различаются тем, в какие идеалы они верят.

П о л и т и к: В какие бы идеалы они не верили в большинстве своем они остаются эгоистичными, равнодушными. Они всё больше напоминают холодных колючих ежей, озабоченных только собственным успехом, собственной удачей. Особенно это касается столицы.

Ф и л о с о ф: Скорее всего, вы просто имеете в виду агрессивную реакцию так называемого приспособленного человека, когда его терзают проблемы.

Ж е н а  п о л и т и к а: А я знаю, что вы имеете ввиду. Приспособленный человек это тот, который по Фромму выставляет себя товаром!... Я, всё-таки, психолог.

Ф и л о с о ф: Да, в нем нет ничего устойчивого, определенного, кроме потребности доставлять себе удовольствие и менять роли.

Т о р г о в е ц (включаясь репликой в разговор): А разве бывает иначе?

Ф и л о с о ф (улыбнувшись вопросу): Эрих Фромм считает, что бывает, хотя и редко. Редко мы можем встретить человека, который достиг внутренней цельности и силы. Он не бросок, он часто не столь удачлив в карьере, как его неразборчивый сосед. Но у него есть то, чего вы не найдете у первого, у него есть уважение к себе, уверенность в себе, способность суждения и объективной оценки, и поэтому он гораздо менее уязвим для чужих мнений и меняющегося времени. Именно поэтому такие люди и есть единственными создателями и хранителями духовной оболочки цивилизации. Такие люди и в кошмаре нацистских концлагерей оставались людьми. Они носители Разума.

Т о р г о в е ц: Интеллектуалы, значит.

Ф и л о с о ф: Да нет, носители Разума, всё-таки. Но в наше время Разум всё больше и больше вытесняется интеллектом, этим инструментом манипулирования людьми и вещами. И здесь таится большая, пока еще плохо осознанная, опасность для человеческой цивилизации. Измена высшим человеческим ценностям неизменно приведет к внутренней пустоте.

Т о р г о в е ц: Что-то я совсем запутался.

П о л и т и к: Но есть еще люди преданные государству, нации.

Ф и л о с о ф: И эти относятся к первым, к людям массы. Люди чрезмерно преданные государству или политической партии, люди, для которых флаг является священным объектом, вне всяких сомнений исповедуют культ клана и культ тотема. Некоторые психологи полагают, что корни национализма - в инцесте. В любом случае - это отголосок в нашем сознании от первобытной общности людей. Национализм есть симптом человеческой неспособности воспринимать себя и других в качестве свободных существ. Национализм и свобода, национализм и демократия вещи мало совместимые.

П о л и т и к: Слышали бы это наши патриоты, обосновавшиеся в правящей коалиции. Страшно подумать. Значит в инцесте! Придет время, и я их отправлю к психотерапевту. Всех скопом! Надо обязательно записать. Так на какой первоисточник можно будет сослаться?

Ф и л о с о ф: С источниками и с цитатами вам поможет ваша жена. Судя по всему, она неплохо разбирается в литературе по психологии и психоанализу.

Ж е н а  п о л и т и к а: Но и Разум не без греха.

Ф и л о с о ф: Только в том смысле, что он способствовал уходу человека из природы, привел к потере единства с ней. Но человек остался телесным существом. Люди страдают от отсутствия цельности. У человека нет другого выхода, кроме как стремиться к слиянию в сферах разума и в сферах чувств. 

А к т р и с а: Эту потребность я чувствую всеми фибрами своей души.

С в я щ е н н и к: Разве всякого, кто проповедует, следует принимать за посвященного в истину. Существование суждения еще не означает, что оно истинно. Шарлатанов часто принимают за мудрецов.

Ф и л о с о ф: (недоуменно пожимает плечами) Я согласен с вами. Только вы, наверно, имели в виду кого-то конкретно.

С в я щ е н н и к: Да вас, прежде всего и имел ввиду.

Ф и л о с о ф: (улыбнувшись) Я так и понял, святой отец. Но разве это была проповедь? Я просто привел некоторые мысли других людей, с которыми я согласен.

Т о р г о в е ц (жене Политика): Вот всё думаю и никак не пойму, что за инцест такой.

Ж е н а  п о л и т и к а: Вы мне напомнили сейчас мою бабку. Она недавно говорит: “Внученька, ты не знаешь, что это за Интернета такая появилась? Всё говорят о ней по телевизору, а никак не покажут.”

Т о р г о в е ц (обидевшись): Сильно вы умная, как я погляжу. Сами то знаете, где Парамарибо находится? А где племя карамунди проживает? Или вы, может, знаете, на каком континенте живет племя чапара?

Ж е н а  т о р г о в ц а: Вот так то! А то все думают, если торговец, то значит полуграмотный купец. Мы тоже в институтах учились.

Ж е н а  п о л и т и к а: Да ничего я такого не думала! Я просто пошутила.

Ж е н а  т о р г о в ц а: Мы тоже пошутили.

Р о м а н т и к (очнувшись): Боже, как болит голова! (сделав паузу, оглядывается по сторонам, видит Актрису, встает и подходит к ней)

Р о м а н т и к: Замру я в вечном сне,

                         А жизнь промчится мимо

                         В веселом шумном дне,

                         Стремглав, неумолимо,

                         Назначив цену мне

                         Два ломаных сантима.

А к т р и с а: Боже, как от тебя несет перегаром! И два сантима не дала бы сейчас за тебя. Ну что теперь прикажешь с тобой делать?

Р о м а н т и к: Зачем ты так со мной? Я ведь к тебе с открытым сердцем. А ты... (отворачивается и продолжает)

            На этой крошечной планете, затерянной под облаками,

            Гном, невеселый человек, решил добыть немного славы.

           Вы спросите: зачем ему такому маленькому слава?

           Ну, для начала, не смеша, пусть обзавелся бы штанами.

           Но он твердит и день, и ночь о смысле жизни, об основах,

           Надумал он свой малый рост с Вселенною вдруг соизмерить.

           И горько это, и смешно, и вся картина кляксы просит.

           И будет клякса чернотой во весь гигантский рост Вселенной.

(пытается руками показать размеры кляксы, уходит за кулисы)

А к т р и с а (вслед уходящему Романтику): Куда ты? Ведь могут объявить посадку!

 (Появляются Банкир с женой)

Т о р г о в е ц: О, явились два золоченных пятака! Наверно, вот-вот подадут им состав до станции Блаженство.

Ж е н а  т о р г о в ц а: (одергивает мужа) Да будет тебе.

Ж е н а  б а н к и р а (мужу): У меня нет больше сил находиться здесь и ждать.

Б а н к и р (вяло): Потерпи, осталось недолго ждать.

Ж е н а  б а н к и р а: Ты бы позвонил министру, узнал отчего задерживают наш экспресс.

Б а н к и р: (ухмыляясь) Пока министр узнает причину задержки, мы окончательно состаримся.

(Появляется Нищенка, осматривается, подходит к Политику и молча смотрит ему в глаза)

П о л и т и к: Боже, эта пытка закончится когда-нибудь!

Ж е н а  п о л и т и к а (громко): Безобразие, почему бомжей пускают в зал ожидания! Куда смотрит милиция!

Ж е н а  б а н к и р а: Действительно безобразие!

Ж е н а  т о р г о в ц а: Тут и так дышать нечем. Разносят заразу!

Ф и л о с о ф: (иронично) Вот вам и братство, вот вам и равенство во всем, так сказать, великолепии наших реалий.

И н в а л и д: А что такое, господа-товарищи! Может у нее билет. Или таким и билет нельзя уже купить?

Ж е н а  п о л и т и к а: Пусть приведет себя вначале в приличный вид, а потом и появляется в обществе.     

И н в а л и д: А кто ее до такого состояния довел? А теперь морду воротите!

А к т р и с а: (подходит к нищенке) Бедная ты моя. (гладит ее по голове, с трудом преодолевая брезгливость)  

Ж е н а  п о л и т и к а: Много вы понимаете! Это категория людей такая. По мусорным ящикам будут рыться, лишь бы не работать.

И н в а л и д: Много ты понимаешь! Порылась бы сама, а потом бы и рассуждала. А что вы сделали, чтобы бомжей не было? При Советах их не было!

Ж е н а  п о л и т и к а: Правительство многое делает!

Ф и л о с о ф: Например?

Ж е н а  п о л и т и к а: Комнаты отдыха, бесплатные обеды...

Ф и л о с о ф: Ну да, временные ночлежки в морозы, похлебка раз в день от полевой кухни. Ничего не скажешь, достойная компенсация. А как быть с причинами, порождающими это явление? Ведь он прав, совсем недавно такого не было у нас, чтобы люди питались со свалок и ютились по заброшенным подвалам вместе с бездомными собаками и кошками.  

И н в а л и д (Священнику): Вот она справедливость, батюшка!... Пойду, покурю. (выкатывается за кулисы)

С в я щ е н н и к: (подходит к Нищенке, крестит ее) Пойдешь в божий приют жить?

Н и щ е н к а: Да, батюшка!

С в я щ е н н и к: Тогда поедешь со мной.

Н и щ е н к а: Хорошо, батюшка.  

(Появляется Инвалид, подкатывает к жене банкира и шепчет ей что-то, та смотрит на Актрису.)

А к т р и с а: (настороженно) Что-то произошло? Почему вы шепчетесь? (Инвалиду) Скажите мне немедленно, что случилось!

И н в а л и д: Тут такое дело... Ну в общем, говорят...

А к т р и с а: Да не тяните же!

И н в а л и д: Говорят... тут прямо возле медпункта... молодой человек... на ремешке от брюк, прямо на дверном косяке, значит...

А к т р и с а (оседая): Господи,... Я чувствовала, что что-то должно произойти.

И н в а л и д: Нет, что вы. Ремешок того... оборвался, значит,... откачали, живой... В вытрезвитель его милиционер определил. Так что быстро не ждите.

А к т р и с а (с облегчением): Слава богу.    

С в я щ е н н и к: Слаб человек, слаб. Без веры - пустое место!

(по трансляции раздается объявление: ”Внимание! Объявляется посадка на экспресс до станции “Храм Веры”. Состав подан на главный путь... Внимание! Отправление остальных пассажирских поездов задерживается на неопределенное время.”

В зале начинается неразбериха. Слышатся возгласы: ”Как же так”, “Что же делать!”, “Что они себе думают!”, “Куда мы теперь!” ) 

С в я щ е н н и к: Остановитесь! Тихо! Послушайте меня! Вам следует ехать сейчас со мной до станции Храм Веры. Всем будет по пути. Уверяю вас, оттуда каждый легко доберетесь до нужной станции. Храм Веры - узловая станция. От нее отходит масса экспрессов в разных направлениях. Следуйте за мной! 

(Священник движется к выходу на перрон, все, кроме Философа, следуют за ним, слегка толпясь и галдя. Уходят, наступает тишина.)

Ф и л о с о ф (вслед ушедшим): Знайте, большинство надежд рушится, стоит лишь приступить к их осуществлению!...(сам себе) Впрочем, зачем людям знания, если они всё равно превращают их в обыденные представления, имеющие мало общего с истиной.

(Занавес закрывается, на занавесе экран, на котором плывут урбанистические ландшафты Европы, снятые с высоты птичьего полета. Видеоряд сопровождается исполнением “Увертюры к “Эгмонту” Бетховена, музыка и видеофильм обрываются на звуке, напоминающем слабый вскрик; занавес открывается) 

 ЭПИЛОГ                                                 

(Дорога из Иерусалима в Дамаск; Савл и его спутники идут в Дамаск, Савл впереди; навстречу Савлу неожиданно из яркого света выходит Иешуа)

Иешуа: Савл! Что ты гонишь меня?

Савл: Кто ты?

Иешуа: Я Иешуа, которого ты гонишь. Что гонишь меня?

Савл: Ты встал против закона!

Иешуа: Разве думать и говорить не так, как все, есть преступление?

Савл: Ты проповедовал, и своими проповедями встал против закона!

Иешуа: Разве проповедовать Любовь и непротивление Злу - встать против закона?

Савл: Синедрион вынес свой приговор! Ты - вне закона!

Иешуа: Я принял его. Я всего лишь хотел показать, как надо практически жить.

Савл: И что же это за необычная жизнь такая, разреши спросить?

Иешуа: Я принес в мир Благую Весть.

Савл: Ты выдаешь себя за Мессию?

Иешуа: Не надо ждать Мессию. Обретена подлинная жизнь, жизнь вечная. Она не обещана, она в вас, в вашем сердце. Жизнь в Любви, жизнь без изъятий - каждый сын божий. Блаженство человека - в мире, кротости, неумении враждовать. Царство небесное - в состоянии сердца.

Савл: Я понял. Ты умер во искупление грехов человеческих!

Иешуа: Я всего лишь хотел показать, как надо умирать. 

Савл: Ты боишься боли!

Иешуа: Все живое боится боли.

Савл: Твоя куда дорога?

Иешуа: Зачем ты спрашиваешь?

Савл: Чтобы не спутать пути.

Иешуа: Разве я не указал всем путь?

 ( Иешуа разворачивается и уходит. К Савлу подтягиваются его спутники, слышны возгласы: “Что он сказал?”)

Савл: Я объясню вам его слова. Он сказал: “Савл! Я явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что я открою тебе! Избавляю тебя от народа иудейского, посылаю тебя к язычникам открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в меня получили прощение грехов и жребий с освященными.” Он страдал и умер во искупление грехов ваших! 

(Савл поворачивается и отходит чуть в сторону, встав на пригорок, затем продолжает говорить)

Савл: Разве не знаете, что святые будут судить мир? Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?... Не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал бог, чтобы посрамить сильное, и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась перед богом... Идите за мной, я поведу вас по пути, который указал он!   

(Савл ведет своих спутников за собой, в сторону противоположную той, куда ушел Иешуа.)

Занавес

        (приглушенно звучит музыка Моцарта, концерт №24 для ф-но с оркестром, часть1)

К о н е ц

На главную

© Придатко Юрий Петрович, 2009  (на все материалы сайта)